Рождение ПТО                                                                                          © Смирнов А.Г., 2016г.

 

Panzerabwehr, опыт Камбре, развитие ПТО после Камбре, ПТО союзников, русские идеи.

 

Внезапное появление на поле боя танков вызвало смятение и танкобоязнь в немецких войсках, однако очень скоро немцы стали выстраивать систему мер, направленных на борьбу с танками, эта система мер получала определение противотанковой обороны или ПТО.

Союзники столкнулись с танковой угрозой в гораздо меньших объемах и немного уделяли внимание развитию ПТО. Русские же, так и не увидав на полях сражений ни одного вражеского танка, напротив, всерьез взялись за теорию ПТО.

* Panzerabwehr.

 Появление на поле боя в сентябре 1916г. английских танков вызвало шок в войсках: «Все стояли пораженные, как будто потеряв возможность двигаться. Огромные чудовища медленно приближались к нам, гремя, прихрамывая и качаясь, но все время продвигаясь вперед. Ничто их не задер­живало...» - таково описание немецкого очевидца первой британской танковой атаки 15.09.1916г. Но «наверху» появление танков вызвало неоднозначную реакцию. С одной стороны, руководители в военном министерстве, по долгу службы имевшие контакты с военно-промышленным комплексом, в целом, разделяли мнение инженеров и промышленников о необходимости «немецкого ответа» на британскую инновацию. С другой стороны, крупные военноначальники – вожди немецкой армии - выражали явный скепсис относительно реальной боевой ценности подобных конструкций в боевых условиях. Военные руководители Германии видели «немецкий ответ», в первую очередь, в создании эффективной системы противотанковой обороны (ПТО - Panzerabwehr). Постепенно совершенствуясь, система ПТО включала в себя ряд элементов: полевые заграждения, организация артиллерийского огня, авиа и визуальная разведка, тактика пехоты в ближнем бою с танками.

Поначалу германское Верховное командование рекомендовало пехоте просто сохранять «спокойную голову» и посулило вознаграждение за захват первой британской машины. (Рис.1251)

 

Рис.1251 – Примерно так представляли себе немецкие военачальники способы борьбы пехоты с танками противника.

 

Но уже в январе 1917 года началось формирование так называемых батарей ближнего боя специально для борьбы с танками. 77-мм полевые пушки (FK96 n/А и FK16 n/А - FK16 n/А того же калибра, что и FK96 n/А, но с большей дли­ной ствола и начальной скоростью снаряда) должны были вести огонь по танкам на дистанциях 500 - 1500 м.  (Рис.1252)

 

Рис.1252 – Вверху – легкая полевая пушка FK96 n/А (дальность стрельбы 5500-8400 м, скорострельность 10 выстрелов/мин.), ниже FK16 n/А (начальная скорость 545 м/с, прицельная дальность 9100 м, максимальная дальность 10700 м).

 

Позже наиболее эффективной для стрельбы по танкам признали дальность до 500 м. (Рис.1253)

 

Рис.1253 – Немецкая 77-мм полевая пушка модели 1896 г. (7,7 cm FK 96 n/A) ведет огонь прямой наводкой.

 

     Шрапнель в роли основного снаряда к тому времени уже сменила осколочно-фугасная гра­ната, ее ударного и фугасного действия при прямом попадании вполне хватало, чтобы вывести танк из строя (Рис.1254).

 

Рис.1254 – Результат прямого попадания снаряда в корпус английского ромба.

 

Для целей борьбы с танками были преобразованы 12 батарей полевой артиллерии.  Для ближнего боя также были сформированы 5 батарей по 6 полевых орудий в каждой. Они выдвигались вперед и снабжались бронебойными снарядами. Эти меры принесли результаты во время весенних боев 1917г.

В апреле 1917г. союзники затеяли крупное наступление с применением танков. К этому времени немцы имели в качестве противотанковых 50 батарей ближнего боя. В полосе английского наступления у Арраса (англичане собрали 60 ромбов) на 1 танк приходилось 10 германских орудий, танки поражались бронебойными пулями, попадали в ловушки – «волчьи ямы». Параллельно с боями у Арраса немцы отражали крупное французское наступление, сопровождавшееся 16 апреля 1917г. в районе Кюри-ле-Шодар массированным выходом на поле боя французских средних танков (в общей сложности до 132 танков типа СА1). Здесь танки столкнулись с искусственным препятствием – противотанковым рвом и хорошо организованной системой артиллерийского огня. Много позже Гейнц Гудериан привел такой подсчет потерь французских танков 16 апреля 1917г.: «В целом наступление 16 апреля 1916 года обернулось дорогостоящим провалом. Общая численность танковых экипажей составляла 720 человек, и 180 из них, то есть 25 процентов, были убиты, ранены или пропали без вести. Из 121 танка, которые отправились из района сосредоточения, 81 был потерян, включая 28 поломанных, 17 просто подбитых и 35 загоревшихся в результате попаданий. Несколько танков загорелись, не получив ни единой пробоины. 20 танков были отремонтированы. Окончательный счет потерь составил 76 танков из общего числа 132, то есть 57 процентов».

Под впечатлением от успешного разгрома французской штурмовой артиллерии немцы пришли к выводу, что имеющиеся на вооружении у пехоты патроны SmK и специальные кассетные заряды, а также артиллерия, особенно крупнокалиберная, стреляющая с дальней дистанции и «пехотные батареи» в глубине позиций, полностью обеспечат им противотанковую защиту. По мнению немецких тактиков, укрытый щитом артиллерийский расчет находился в лучших условиях в отношении наблюде­ния и ведения прицельной стрельбы, чем танкисты - оглушенные, уставшие от жары и тряски, почти ничего не видящие из своей железной «коробки». И если вслед за атакой танков и пехоты не шли пуле­метчики и артиллерийские наблюдатели, при­слуга выдвинутых вперед пушек могла рабо­тать, не слишком опасаясь ответного огня. Приказ о стрельбе по танкам получили также траншейные мортиры и бомбомёты.

Таким образом, сформировалось мнение, что пехота должна бороться с танками самостоятельно, а артиллерия поддерживать её массированным огнём со своих позиций.       

Пехота обучалась стрельбе по смотровым щелям, применению против танков бронебойных пуль и ручных гранат. Конечно, выделить смотровые щели танка, даже очень медленно движущегося, непросто. Но сосредо­точенный огонь стрелкового оружия имел некоторые результаты, поскольку у первых тан­ков были открытые смотровые щели, а края люков и лючков зачастую плохо защищались. При попадании пуль вблизи щелей брызги свинца, мелкие сколы внутренней поверхности брони травмировали лица и глаза танкистов.

Батареи ближнего боя постепенно начали расформировывать. И, напротив, были сформированы 22 «пехот­ные батареи», которые должны были вести борьбу с танками из глубины пози­ций в качестве противотанковой защиты.

В сражении при Ипре (июль – ноябрь 1917г.) немцы выдвигали вперед незначительное количество орудий: 2–4 на боевом участке дивизии, то есть на 3–5 км фронта. Во время грандиозных британских артподготовок немецкие орудия, выдвинутые вперед, как правило, уничтожались.  Под Ипром 31 июля (и 16 августа 1917 года) немцы использовали в системе ПТО бетонированные огневые точки, а также окопанные «броневые каретки Шумана» с 37-мм или 57-мм пушкой в поворотном полусферическом куполе – боевая ценность этих орудий в то время была весьма сомнительна. Итак, вся тяжесть борьбы с танками должна была пасть на пехоту. Но выручили обстоятельства. Местность была крайне неудобная для действий танков – грязь, леса на болотах, движение в ряде мест возможно только по насыпным дорогам и гатям. Танки продвигались в колоннах с черепашьей скоростью, что обусловило большие потери от артогня.

Германское командование внесло изменения в оборонительную тактику, было увеличено число войск на линиях обороны. Однако увеличение числа войск на линиях фронта привело к увеличению числа потерь германских войск во время артиллерийских подготовок союзников. Пехота была слаба против танков - гранаты, метаемые пехотинцами отдельно и в связках, не давали большого эффекта. (Рис.1255)

 

Рис.1255 – Немецкие пехотинцы пытаются бороться с танком противника. На нижнем снимке, на переднем плане окопчик, в котором сидят два пехотинца, чуть дальше еще один, из которого метали гранату в танк.

 

 Ручную гранату можно было забросить на крышу танка, где ее разрыв из-за слабой защи­щенности машины сверху, конечно же, причи­нял ущерб экипажу или механизмам. Надо при­знать, такая опасность учитывалась англичана­ми изначально - танки Mk.I уже с осени 1916 г. несли двухскатную «кровлю» из проволочной сетки. Правда, вскоре от этих «обезьяньих кле­ток» отказались - они сильно затрудняли рабо­ту экипажей, а забросить гранату на танковую крышу удавалось разве что с чердака во время боя в городе. При массе разрывного заряда около 200 г разрушительная сила ручной гранаты типа Stielhandgranate была маловата для борьбы с танком - если только боеприпас не попадал в люк на крыше. Эффективнее оказались связки гранат, так называемые «сосредоточен­ные заряды». Шнуром или проволокой корпуса гранат связывали по 3-5 штук, так что суммарная масса разрывного заряда достигала 1 кг. В центральной гранате оставляли стандартную длинную рукоятку с запалом, чтобы удобнее было бросать. Для применения таких связок старались отбирать лучших метателей гранат. (Рис.1256)

 

Рис.1256 – Германский пехотинец самоотверженно кидает связку гранат.

 

Орудий, выдвинутых вперед было недостаточно. При этом противотанковое оружие для пехоты разрабатывалось медленно. 17 ноября 1917г. командующий группой армий кронпринц Рупрехт издал следующий приказ, характеризующий положение дел: «Пехота мало что может сделать против танков самостоятельно, но, несмотря на это, в ней необходимо воспитать веру в то, что она сможет стойко держаться в полной уверенности, что вмешается артиллерия и устранит опасность».

* Опыт Камбре.

20 ноября 1917г. началось сражение при Камбре, в котором англичане впервые сделали ставку не на пехоту, а на танки, как главную силу прорыва вражеской обороны. Танки, массово примененные на ограниченном танкодоступном участке фронта, должны были выступить не средством поддержки пехоты, но, напротив, сами прорвать фронт при поддержке пехоты, артиллерии, авиации и кавалерии.

Немецкие силы в секторе Камбре опиралась на линию «Гинденбург», которая была хорошо подготовлена, сильно укреплена и глубоко развита вглубь. Одна только главная позиция имела глубину 5-7 км, состояла из 2-3 сплошных линий окопов с блиндажами и гнездами сопротивления с хорошисм обстрелом, прикрытых проволочными заграждениями до 50 м в глубину.

Ближе всего к противнику протянулись окопы боевого охранения, обнесенные полосой заграждений из колючей проволоки. За ними в промежутке между линией аванпостов и собственно первой линией окопов располагались несколько опорных пунктов. Ширина окопов первой боевой линии была более трех метров, и в них было оборудовано большое количество блиндажей. Первая линия окопов, как и вторая линия, расположенная на 300 метров далее в тыл, была защищена заграждениями из колючей проволоки средней шириной 30 метров. Обе боевые траншеи имели хорошие сектора обстрела, а разветвленная сеть ходов сообщения давала немцам возможность передвигаться внутри своей оборонительной системы под прикрытием. Противотанковым орудиям нашлось место в боевых порядках пехоты. Для лучшего укрытия от разведки противника и результативного обстрела выбирались позиции на обратных скатах высот, в лощинах. Орудиям придавались станковые пулеметы.

Примерно в двух километрах позади первой оборонительной позиции была заложена вторая позиция, но в тот момент она не была завершена. Вторая позиция представляла собой просто ряд отдельных наспех возведенных укреплений. Во второй линии обороны размещались специальные артиллерийские взводы (батареи) - в случае прорыва танков они должны были выкатывать орудия на заранее подготов­ленные позиции и открывать огонь (командир каждого взвода имел телефонную связь с командиром дивизионного участка). Для стрельбы по танкам кроме штатных 77-мм полевых пушек применялись 37-мм автомати­ческие пушки и трофейные (бельгийские) 75-мм пушки.

Внезапность и массированность атаки (в бой одномоментно двинулось 378 боевых танков и 98 машин снабжения) вызвали в рядах германских войск панику. Расстройство системы управления артиллерийским огнем усугублялось туманом, препятствовавшим деятельности воздушных корректировщиков огня, и первая линия германской обороны быстро пала.

Аванпосты были захвачены врасплох: перед ними внезапно возникли неясные черные силуэты. Они извергали пламя, и под их тяжестью мощная и широкая полоса препятствий трещала, как солома. Предупреждение об опасности передали находящимся в окопах, солдаты поспешили к пулеметам и попытались оказать сопротивление. Но тщетно! Танки появились не поодиночке, а многокилометровым развернутым строем! Патроны SmK оказались бесполезны, зону попаданий заградительного огня нельзя было переместить назад, ручных гранат было немного, и еще меньше тех, которые причинили хоть какой-то ущерб вражеским машинам, продолжавшим вести огонь. Немецкие пехотинцы оказались фактически беззащитны, прижаты к земле и не способны противостоять непреодолимому техническому превосходству англичан.

В такой обстановке немецкая пехота совершала немыслимые поступки. Командование 54-ой егерской дивизии приказало командиру 27-го резервного егерского полка начать контратаку двумя батальонами и вернуть утраченные позиции. Второй батальон развернул свои роты на открытой местности. Стремясь прорваться вперед, батальон пошел в атаку прямо на танки! и был почти полностью уничтожен.

К 11 часам наступавшие войска добились крупных успехов, захватив первую и вторую линии германских окопов, продвинувшись на 6-8 километров.

Артиллерийская дуэль закончилась полным разгромом немецких батарей, но темп британской атаки оставался таким же неспешным – этот темп задавал огневой вал, и танки терпели жестокий урон там, где командиры немецких батарей были достаточно сообразительны, чтобы снять несколько орудий с их оборудованных позиций и стрелять по танкам прямой наводкой.

Так, немцы смогли закрепиться во Флескьере. Дома солидной постройки и подвалы были пригодны для укрытий, которые и обеспечили защиту против танков. В 9:00 командир 27-го германского резервного егерского полка майор Кребс принял командование, он прекратил бессмысленные и кровопролитные контратаки против танков, которые предпринимала беззащитная пехота. Далее Кребс отвел назад пулеметную роту и стрелковую роту своего второго батальона, а также половину первого батальона. Он поставил эти части во Флекьере и поблизости от него, вместе со второй половиной первого батальона, которую привезли на грузовиках из Фонтен-Нотр-Дам и высадили к юго-западу от Кантена. Под его командование поступили подразделения 84-го егерского полка и 108-я саперная рота. Немцы стали связывать ручные гранаты в связки и метать их под гусеницы танков. Ружейно-пулеметным огнем английская пехота была отсечена от танков. Именно благодаря разумному руководству майора Кребса, 600 солдат при поддержке батарей 108-го и 282-го полков полевой артиллерии (пять легких батарей), которые укрылись за гребнем хребта, деревня Флекьер была удержана до наступления ночи. Британские танки, перева­лив через препятствие - хребет - попали под кинжаль­ный огонь пять легких германских батарей – 16 танков были сразу потеряны.

Некоторые считают, что с эпизодом под Flesquieres связана одна из легенд Первой мировой - будто все танки вывел из строя артил­лерийский офицер, оставшийся у единственно­го уцелевшего орудия.

Выручали немцев и «моторные орудия».

Под Фонтен-Нотр-Дам не менее 2-х 77-мм «моторных орудия» также сорвали атаку английских танков. Очевидец боя сообщал, что немецкие орудия открыли огонь по 9 танкам, вышедшим из оврага к селению Фонтен-Нотр-Дам, с дистанции 100 м. Танки, для которых огонь оказался полной неожи­данностью, временно задержались, а меткие выстрелы со столь близкой дистанции уни­чтожали их поочередно.   

У Маньера 77-мм «моторное орудие» вступило в поединок с британским танком на дистанции около 500 м. Израсходовав 25 выстрелов, немецкая «самоходка» повредила мост через канал, и вышедший на него танк провалился (по другим сведениям, танк также был уничтожен огнем «моторного орудия») – переправа для танков оказалась невозможна. Немецкое «моторное орудие» уцелело и вступило в бой через три дня во время очередной попытки британцев про­рваться к Бурлонскому лесу.

21-го британцы возобновили наступательные действия, правда, в этот день в деле смогли принять участие только 75 танков. Для борьбы с танками немцы устанавливали на грузовиках полевые орудия. Теперь они могли встречать английские танки на направлениях их движения. Помимо этого, германские лётчики сбрасывали на танки фосфорные бомбы для облегчения обнаружения танков артиллеристами.

В целом, британцы несли существенные потери в танках (179 танков безвозвратные потери), и их наступление сначала захлебнулось, а позже немцы контрударом восстановили положение.

Именно при Камбре в германской армии зародилась тактика гибкой маневренной противотанковой обороны. Помимо пехоты и штатной полевой артиллерии для борьбы с танками использовались перебрасываемые вдоль линии фронта самоходные батареи зенитных орудий на автомобильном шасси - «моторные орудия» (Рис.1257).

 

Рис.1257 - «Моторные орудия» - зенитные самоходные установки на шасси «Эрхардт» и «Даймлер» - активно использовались в противотанковой обороне.

 

Скорострельные «моторные орудия» оказались весьма удачным противотанковым средством. Практиковалась и переброска полевых орудий на грузовиках, и выделение специальных артиллерийских взводов (бата­рей) на конной тяге. То есть, появился прообраз мобильного противотанкового резерва.

Штурмовые самолёты обстреливали танки из пулемётов зажигательными пулями, но применение авиации против танков носило случайный характер. Известен один случай, когда герман­ский аэроплан с пикирования обстрелял из пулемета британский танк и заставил его оста­новиться.

При Камбре стало очевидно, что прежняя артиллерийская оборонительная тактика - заградительный огонь, который подразделялся на «огонь с дальней дистанции», «огонь с ближней дистанции» и «огонь на уничтожение» по установленному или предполагаемому участку сосредоточения сил противника - бесполезна против внезапной танковой атаки. Появилось понимание, что реально уничтожить танки мог только прицельный огонь батарей с открытых позиций — прямой наводкой из тяжелых орудий по ясно видимой цели, выбранной индивидуально. Была отмечена полезность уточнённой артиллерийской подготовки, которую немцы впервые применили у Камбре.

Весьма характерен эпизод боя в районе деревни Фонтен.  В селении Фонтен вначале германская пехота остановила английские танки, бросая под гусеницы, импровизированные «сосредоточенные заряды» (по пять гранат с одним запалом, упакованные в мешки), затем по вошедшим на улицы танкам ударила тяжелая дивизионная артиллерия, лишив танки поддержки английской пехоты. Уцелевшие танки германские пехотинцы обстреливали из винтовок с верхних этажей. Следующую атаку сорвали подошедшие скорострельные «моторные орудия», открывшие огонь по танкам примерно со 100 м.

Однако следует признать, что в ходе операции у Камбре «комплексное» применение противотанковых средств, как правило, случалось незапланировано. После Камбре стало ясно, что ПТО следует выстраивать многоуровневой - от соединений до подразделений различных родов оружия - и глубоко эшелонированной: выдвинутые вперед орудия в сочетании с заграждениями и огнем пехоты, артиллерий­ские позиции позади передней линии окопов, «засадные» батареи и моторизованный резерв в глубине. Система еще только закла­дывалась, но первый опыт в дальнейшем сыг­рал свою роль.

* Развитие ПТО после Камбре.

Тактика внезапного применения масс танков на ограниченном участке фронта – тактика танкового блицкрига – заставила немцев принимать меры.

Вырабатываются более подробные наставления по борьбе с танками. В конце декабря 1917 года сформировали противотанковые школы, в которых по 8-дневной программе готовили инструкторов для войск. В штабах корпусов, дивизий и бригад появились офицеры, отвечающие за организацию ПТО.

При подготовке позиций на линии «Гинденбурга» были усовершенствованы противотанковые препятствия — увеличена крутизна насыпей, уширены рвы (1-ю линию окопов уширили до 3,5 м в целях противотанковой обороны), вырыты «волчьи ямы», рядом с которыми в качестве приманки размещали пулеметы. Германцы продолжили эшелони­рование ПТО в глубину - позади передовых позиций (на удалении до 1000 м от первой линии окопов) ставили «противотанковые форты».

Разберем подробнее аспект «противотанковых фортов». Идея заключалась в том, чтобы на подходящих участках местности создавать узлы ПТО, в которых сосредотачивалось управление ПТО на данном участке фронта путем комбинирования различных видов противотанковых мероприятий. В идеале, противотанковый форт должен был иметь 4 полевые пушки, 2 миномета с настильной траекторией стрельбы, 4 противотанковых ружья, 2 пулемета, стреляющих бронебойными пулями. Однако эта система складывалась не вдруг и редко приближалась к умозрительной схеме. Началось с установки противотанковых орудий в боевых порядках пехоты, на обратных скатах высот, в лощинах. Позиции этих орудий прикрывались 1 - 2 станковыми пулеметами, им придавалась пехота с гранатами, а позже и с противотанковыми ружьями, с фронта позиции локально прикрывали поясом фугасных мин.

Во второй линии обороны устанавливаются специальные артиллерийские взводы (батареи) для стрельбы по прорвавшимся танкам, командир такого взвода имел выделенную телефонную линию для связи с командиром дивизионного участка. При появлении танков вся артиллерия малых и средних калибров, включая зенитную, должна была переносить огонь на танки.

Для быстрого оповещения командования и войск о танковой угрозе существовали т.н.  «тре­вожные посты» со средствами связи и сигнали­зации. Неслучайно Г. Гудериан назвал свою книгу «Achtung - Panzer!» - это памятный немецким фронтовикам Первой мировой тревожный сигнал «Внимание - танки!». Один из приказов гласил: «Сообщения о танках должны проходить в первую очередь».

Разрабатывается прообраз мобильного ПТ резерва. Для борьбы с танками предусматривалось использовать перебрасываемые вдоль линии фронта самоходные батареи зенитных орудий на автомобильном шасси – частично бронированные зенитные пушки на грузовике – «моторные орудия». Было принято решение установить 150 57-мм пушек Максима-Норденфельта на грузовиках в качестве самоходных орудий ПТО. Кроме того, планировалась переброска полевых орудий на грузовиках, выделение специальных запряженных артиллерийских взводов (батарей).

Для стрельбы по танкам кроме штатных 77-мм полевых пушек теперь используются 37-мм автоматические пушки, трофейные бельгийские 75-мм пушки. Но постепенно немцы вышли на тему специализированных противотанковых пушек. Вначале немцы приспособили минометы для ведения настильной стрельбы, поставив их на лафеты - такими орудиями германцы «запирали» теснины позади позиций, затем немцы приспособили для борьбы с танками и легкие 20-мм автоматические пушки, но они оказались малопригодны из-за слабости сна­рядов. Имевшиеся короткоствольные 37-мм пехот­ные пушки с недостаточно настильной траекто­рией тоже мало подходили для противотанко­вой обороны. С конца 1917г. - явно под воз­действием триумфа британских танков под Камбре - в Германии началась проработка вариантов специального противотанкового орудия.

Точкой отсчета для создания немецкой противотанковой пушки – Tankabwehrkanone (TAK) – явилась пушка 3,7 cm-Revolverkanone производства фирмы Grusonwerk, которая входила в империю Krupp. Базой для 3,7 cm-Revolverkanone выступала 5-ствольная 37-мм морская пушка Гочкиса, выпускавшаяся на Grusonwerk по лицензии. 3,7 cm-Revolverkanone первоначально применялась как крепостная пушка, но затем ее стали использовать в качестве зенитного орудия. (Рис.1258)

 

Рис.1258 – 3,7 cm-Revolverkanone.

 

Идея разработки Tankabwehrkanone свелась к совмещению 37-мм ствола Гочкиса (3,7 cm-Revolverkanone) с лафетом, специально приспособленным для борьбы с танками. В конкурсе на 3.7 cm TAK (Tankabwehrkanone) приняли участие три разработчика: Krupp, Rheinmetall и отдельный автор - оберлейтенант Фишер.

     О том, что из себя представляла пушка от Krupp сведений не сохранилось. В отношении Tankabwehrkanone от Rheinmetall пишут, что в качестве основы выбрали лафет от 7,58-см миномета - 7.58 cm Minenwerfer (Рис.1259).

 

Рис.1259 – Лафет от 7.58 cm Minenwerfer.

 

     37-мм пушка ТаК (Tankabwehrkanone) фирмы Rheinmetall – полное название 3.7 cm Tankabwehrkanone in starrer Räderlafette – не имела ни механизмов отката (считалось, что тела лафета, оснащенного развитым сошником, хватит для гашения энергии выстрела), ни орудийного щита. В боевом положении, вместе с укладкой на 24 унитарных патрона калибра 37 мм (снаряды первой очереди, крепились на лафете орудия), пушка весила 175 кг. На марше ее тянула одна лошадь, а на поле боя перекатывали своими силами четыре человека. Полный расчет орудия составлял 7 чел. Приводят, что снаряд орудия с дистанции 200 м пробивал броню толщиной 15 мм. (Рис.1260)

 

 

 

 

Слева - ящики с боезапасом первой очереди в передней части лафета, справа – прицельные приспособления.

Перетаскивание силами расчета.

Полный расчет 3.7 cm Tankabwehrkanone in starrer Räderlafette.

Рис.1260 - 3.7 cm Tankabwehrkanone in starrer Räderlafette.

Цветные фото сделаны в военно-техническом музее WTS Koblenz.

 

     Фишер предложил другую конструкцию. Ствол от 3,7 cm-Revolverkanone устанавливался на станок по типу пулеметного. При этом орудие получало механизм отката, а станок имел съемный колесный ход. Получалась легкая и компактная система. Пушка Фишера 1918г. в боевом поло­жении (без колес) весила 78 кг. Расчет состоял из 2-3 человек. (Рис.1261)

 

Рис.1261 - 37-мм противотанковая пушка системы Фишера, модель 1918г.

 

     Обе противотанковые системы были готовы, как будто, в июле 1918г., и их сразу же испытали на полиго­не в Куммресдорфе. (Рис.1262)

 

Рис.1262 – Испытания 3.7 cm Tankabwehrkanone in starrer Räderlafette стрельбой.

 

     Принято считать, что первые 37-мм пушки оказались не совсем удачны. Эймансбергер писал, что «проекту про­тивотанкового орудия... не хватает того, что можно было бы назвать «технической фантази­ей». Действительно, эти орудия, по сути, продолжили линию траншейных пушек, тем не менее, при небольших раз­мерах и массе они обеспечивали бронепробиваемость, адекватную защите танков союзников. Пушка Фишера была компактнее и могла занимать любую позицию подобно пулемету, однако ограниченный сектор обстрела и упрощенные прицельные приспособления не позволяли успешно бороться даже с тихоходными подвижными целями. В итоге, в серию пустили более примитивную пушку 3.7 cm Tankabwehrkanone in starrer Räderlafette от Rheinmetall - главный плюс этого орудия заключался в том, что оно могло быть быстро запущено в серию. Всего было заказано 1020 штук противотанковых пушек Rheinmetall. Первые 12 орудий были готовы в сентябре 1918г. Их отправили в войска для учебных целей. Далее началось крупносерийное производство, к началу 1919 года успели изготовить около 600 орудий данного типа. В боевых действиях пушки 3.7 cm Tankabwehrkanone in starrer Räderlafette участия не принимали. По условиям ВМД, надлежало уничтожить все противотанковые пушки, но, судя по сохранившимся музейным экспонатам, утилизировали не все орудия.

     В мае 1918г. фирма «Рейнметалл» предложила использовать про­тив танков реактивный гранатомет с фугасной гранатой, но идея не была реализована.

Большее внимание уделялось ПТ средствам пехоты. Винтовочные бронебойные 7,92-мм пули типа SmK со сталь­ным сердечником (для поражения целей за броневыми щитами) еще могли на дальностях до 100 м пробивать броню первых танков (от Mk.I до Мк IV), но с появлением французских машин «Сен-Шамон» и британских Mk.V такие боеприпасы стали малоэффективны.

В начале 1918г. появилось первое специальное проти­вотанковое ружье (ПТР) - 13,3-мм однозаряд­ное фирмы «Маузер» (Tankgewehr - «Винтовка против танков», или Mauser T-Gewehr) (Рис.1263).

 

 

Рис.1263 – Немецкое противотанковое ружью «Маузер», 1918г.

 

     Противотанковое ружье имело продольно скользящий поворотный затвор, цельную деревянную ложу, массивную сошку. Расчет состоял из двух человек. С трех сотен метров пуля патрона 13,3x92 мм (1,3-cm T-Munition) с заостренным стальным сердечни­ком прошивала 15-мм стальную плиту. (Рис.1263а)

 

Рис.1263а – Сравнение винтовочного патрона стандартного калибра (.303) – слева и 13,2-мм патрона Tank und Flieger к Tankgewehr.

 

     То есть в пределах прицельной дальности пуля «Танкгевера» вполне могла пробить броню танка, но она практически не давала заброневого дей­ствия и при одиночном попадании вряд ли могла вывести танк из строя. Ружьё отличалось низкой кучностью стрельбы. Но главным недостатком ружья была чрез­мерно сильная отдача, болезненно восприни­маемая стрелком - почти в 5 раз больше, чем у стандартной винтовки «Маузер» G98 и в 2,5 раза больше отдачи, переносимой тренирован­ным человеком. И это при значительной гро­моздкости ружья - масса 17,7 кг, длина 1680 мм. Все это вызывало недоверие к системе, зача­стую стрелки небрежно прицеливались из «танкгеверов» и, по свидетельству фронтови­ков, «старались при первом удобном случае потерять» тяжелое оружие.

Противотанковыми ружьями оснащались специальные противотанковые группы пехотинцев, формировавшиеся для борьбы с танками в районе передовых окопов (Рис.1264).

 

Рис.1264 - Немецкая противотанковая группа.

 

     Расчет каждого Tankgewehr состоял из двух человек: наводчика и заряжающего. Вместе они обычно несли 132 патрона, разделенные на три кожаные сумки по 20 патронов и коробку на 72 патрона.

    Помимо противотанковых ружей противотанковые группы получали на вооружение связки гранат, пулеметы с бронебойны­ми пулями в боекомплекте, минометы.

     Когда шла танковая атака, 2 или 3 расчета с противотанковыми ружьями направлялись на главную линию сопротивления и ждали, пока танк не окажется в пределах 300 метров или около того, чтобы начать бой. Стрелков «Танкгевера» учили стрелять по тем частям танка, где находились либо члены экипажа, либо жизненно важное оборудование, такое как топливный бак или двигатель. Генеральный штаб Германии опубликовал трехстраничную иллюстрированную брошюру, основанную на нескольких проведенных ими испытаниях, под названием “Merkblatt für Tankbekämpfung: (Kleiner English Tank)”. В нем сообщалось, что орудия «Танкгевера» должны вести огонь по пулеметчикам, водителям или локациям топливных баков, чтобы сделать танк неработоспособным и беззащитным для противотанковых расчетов с гранатометами.

    Во время наступления сил Антанты, начавше­гося 8 августа 1918г., французские танкисты убе­дились, что «противотанковые ружья, несмотря на их большое количество, не причиняли боль­шого вреда». На 4 сентября в германской армии имелось 4632 «танкгевера», вскоре на каждый пехотный полк приходилось в среднем по два ружья (ноябрь 1918г.). Впрочем, иногда приме­нение ПТР давало эффект. Так, 30 сентября у деревни Жонкур, по крайней мере, два танка Мк.А «Уиппет» были подбиты из 13,3-мм ружей.

    Пишут, что некоторое количество ружей Tankgewehr были установлены немцами на трофейных танках Mark IV Female.

     После войны союзники предоставляли трофейные немецкие противотанковые ружья китайцам, полякам и шведам. Считается, что шведское противотанковое ружье Pansarvärnsgevär m/21 и польское Karabin przeciwpancerny wzór 35 являются плодами прилежного копирования Tankgewehr.

     Довольно скоро немецкие солдаты научились адекватно реагировать на массированные атаки танков, что продемонстрировало сражение у Суассона.

18 июля 1918г. в 4 часа 45 минут после десятиминутной артподготовки, при небольшом тумане, началось наступление, в котором участвовали 216 «Шнейдеров», 131 танк «Сен-Шамон» и 220 «Рено».

В первый день сражения, в целом, ощущалась замешательство немецких частей - именно «массами танков» объясняли германские офицеры этот успех французов - что, впрочем, не помешало им уничтожить 62 танка. Появление массы танков с плотностью - в среднем 10 машин на 1 км фронта и массирование артогня (50 орудий на 1 км) сыграли свою роль, но прикрытие танков оказалось неэффективным, медленное продвижение пехоты дополнительно сковало их действия. При этом следует заметить, что на тех участках атаки, где французы не имели танков – немцы вовсе не отступили.

На второй день наступления союзники уже не смогли добиться успеха. В составе французской 10-й армии 19 июля 1918г. действовали сборные части численностью 241 танк, но в бою участвовало только 105 машин. Продвижение 10-й армии составило всего два километра. В полосе 10-й армии потеряно 50 танков из 105 введенных в бой (50%) – т.е. германская ПТО показала неплохие результаты. Батареи сопровождения ударных пехотных дивизий выходили на передовые позиции и вели борьбу с танками в тесном взаимодействии с пехотой. Вот, любопытный эпизод: у селения Гран Розуа расчет выдвинутого вперед и замас­кированного немецкого противотанкового орудия, воспользовавшись ску­ченным боевым порядком французского танко­вого взвода, преодолевавшего окоп, быстро расстрелял его с дистанции 150 м.

За период между 18 и 21 июля французская 10-я армия потеряла общим числом 248 танков (по другим данным, за четыре дня боев потери составили 156 машин), и, по крайней мере, 112 из них от артиллерийского огня. 23 июля (последний день активных действий французов у Суассона) германская батарея (6 орудий) расстреляла с расстояния 40 м 48 французских танков, которые пытались взобраться на железнодорожную насыпь.

Во время сражения у Суассона немецкая пехота сильно разочаровалась в 13-мм ПТР — результаты их применения оказались неудовлетворительными.

Генерал Людендорф записал 22 июля: «Наши предшествующие успехи против танков повели к некоторому презрению к этому оружию. Мы должны, однако, считаться теперь с более опасными танками». Фамилию солда­та, подбившего танк, заносили в список героев Большого генерального штаба.

И все-таки к началу августа 1918г. ни способ размещения орудий, ни метод ведения стрельбы еще не изменились коренным образом – что продемонстрировал первый день операции союзников у Амьена (8 августа 1918г.) – в бой пошли 580 английских и французских танков.

Вот свидетельства событий этого дня, собранные в книге Т. фон Бозе «Катастрофа 8 августа 1918 года».

Так, пехо­тинцы 43-й резервной дивизии, уже отойдя с передовых позиций, смогли подбить несколько танков ручными гранатами на дороге из Сайти-Лоре, в овраге Брюк.      

Командир батальона германского 55-го пехотного полка капитан Класс так описал бой импровизированного опорного пункта на дороге Серизи-Ламот (куда отошли подразде­ления батальона после прорыва передовых позиций): «Мы имели в наличии всего четыре станковых пулемета... В этих пулеметных гнездах мы продержались 3 часа - с 8:00 до 11:00. Продвигавшиеся вперед английские стрелки были остановлены нашим огнем. Тогда они выслали вперед танки. Различными средствами последние были отбиты, однако несколько раз они добирались через наши пулеметные гнезда до дороги, ведя при этом огонь с обоих бортов из пулеметов и малокалиберных пушек. Тогда мы выбрались как можно скорее на скат западнее дороги... Лейтенант Пипер (адъютант 2-го батальона 55-го полка) бросил с верхнего гребня ската на крышу одного танка связку ручных гранат, оку­танный дымом танк удрал». Танк не уничтожен, но вынужден отойти – небольшой, но успех.

В журнале боевых действий 2-го батальона 373-го полка германской 225-й пехотной диви­зии описан бой, который вела группа из 63 бойцов с двумя станковыми и тремя ручными пулеметами, обосновавшаяся на скатах выемки дороги к востоку от деревни Ангар (полоса наступления 3-й канадской дивизии). На немецкие позиции вышли два британских танка: «Оба танка были обстреляны пулемет­ным огнем и ружейными гранатами. Внезапно из оврага на фланге опорного пункта появился третий танк; четвертый подошел от Ангар и также остановился в овраге севернее пози­ции. Тогда южный танк (третий) пошел через позицию и, забрасываемый ручными граната­ми и разрывными зарядами, был остановлен, а экипаж был взят в плен. При подавлении второго танка лейтенант Винер, бросившийся, выполняя приказ, на танк с подрывным заря­дом, был убит на месте». В описании боя, произошедшего в тот день у переезда через железную дорогу у Арбоньера, упомянуто, что расчеты пулеметной школы 225-й пехотной дивизии своим огнем «вызвали в двух танках пожар, а два танка заставили повернуть обратно» (какими патро­нами вели огонь пулеметы, не указано).

Кстати, на позиции 225-й дивизии накануне 8 августа 1918 г. из 59 орудий два были выдвинуты в качестве противотанковых и не должны были открывать огонь до подхода танков. В бавар­ской 14-й дивизии из 52 орудий для ПТО назначили три. Многие немецкие артиллеристы имели хорошую выучку.

Лейтенант 97-го пехотного полка рассказывал о бое 8 августа 1918 г.: «По прибытии в Мерикур лейтенант 7-й батареи 243-го полка легкой артиллерии Шрер попро­сил у меня прикрытия, так как он хотел прой­ти через деревню, чтобы подбить один танк, проходивший мимо, около 1000 м южнее. Орудие заняло позицию на южной окраине; унтер-офицер навел орудие и открыл огонь; два снаряда упали возле самого танка, тре­тий попал прямо в цель. Чудовище окуталось дымом и огнем».

Южнее Варфюзе, у балки Кирх в тот день стояли два орудия 6-й батареи германского 58-го полка легкой артиллерии, выдвинутые для ведения огня прямой наводкой. Перед ними сначала появились пехотные колонны против­ника, их обстреляли с расстояния 1300 м. Затем со стороны Балки и по направлению от селе­ния Ламот показались три танка, но все они были остановлены артиллерийским огнем. Затем от Ламота подошли еще три танка, но и они вынуждены были остановиться. Один танк зашел с левого фланга батареи и с дистанции около 60 м огнем своих пулеметов и пушек нанес большие потери орудийной прислуге. Однако и он вскоре был подбит. Появление новых танков в сопровождении пехоты и уси­лившийся огонь вынудили батарею отойти.

Лейтенант Борхард 9-й батареи 243-го полка легкой артиллерии так описал бой с танками и пехотой: «Я указал командирам орудий цели и т.д. и приказал открыть по танкам огонь. Вплотную за танками двигалась английская пехота. Всякий раз, когда мы попадали в танк, англичане рассыпались, и одно орудие батареи открывало по ним шрапнельный огонь. В горяч­ке боя мы мало думали о возможности быть пораженными английской артиллерией или авиацией, хотя, конечно, наша батарея уже несла потери. Мы наверняка подбили четыре танка, а результаты нашего огня по трем или четырем другим обстрелянным танкам не были ясно определены; они скрылись в лощину и больше не обнаруживались». Позже батарее все же пришлось отойти, чтобы не попасть в плен.

Рассказ лейтенанта Хока о бое его 8-й роты 157-го пехотного полка против наступавших частей 1-й канадской дивизии показывает, что стойкость германских солдат на отдельных участках стала неожиданностью для британцев, уверенных в поголовной танкобоязни против­ника. На самом деле, британские танки были задержаны возле некоторых очагов сопротивления. «Показались два танка, но за ними не было ни одного неприятельского сол­дата. Мы открыли огонь (на позиции роты имелось два противотанковых ружья), особенно успешный по одному хорошо видимому танку, - тот остановился, в то время как другой довольно быстрым ходом свернул в сторону. Позади остановившегося танка мы обнаружили, по-видимому, вылезший из него экипаж, который довольствовался тем, что выглядывал из-за углов и делал нам знаки, что мы должны сдаться. Между тем к танку стало подходить все больше неприятельских бойцов. Перейти в атаку они, однако, не реши­лись... Наконец, внезапно по нам был открыт огонь с тыла, видимо, двумя танками, кото­рые, по всей вероятности, воспользовавшись лежавшим позади нас оврагом, обошли нас. Пулеметный и орудийный огонь затрещал по нам из этих двух танков, а также из стоявше­го впереди нас танка и из стрелковой цепи, которая там образовалась».

Командир 2-го батальона германского 152-го полка капитан Вебер так описывал бой в районе Байонвилера: «Вплотную возле меня на дорогу выехало наше зенитное орудие на автомобиле. Мы видели, как люди устанавливали свой дальномер, и мы слышали, как офи­цер с полным спокойствием отдавал распоря­жения; вскоре из одного танка показалось пламя. Овраг очень быстро покрылся дымом, причем нельзя было понять, откуда тот шел. Перед нами поднялась абсолютно непроницае­мая для глаза стена. Под ее защитой противник продолжал свою атаку; прошло немного времени, и из дыма стали выползать танки. Передние танки подошли на расстояние в 20-30 м. Дальше нельзя было держаться. Бата­льон ввиду невозможности успешно бороться против танков, растаял. Он буквально разбе­жался».

Вот что рассказывал о бое 8 августа 1918 г. южнее Соммы лейтенант Кнапс, командир роты немец­кого 97-го пехотного полка: «Мой предше­ственник при передаче участка сказал мне, что они в последнее время слышали шум тан­ковых моторов. Поэтому я тотчас же прика­зал саперам поставить две противотанковые мины на полевой дороге в 50 м впереди пуле­метного взвода, а также на полевой дороге южнее хутора Гайи... Рано утром 8 августа... начался страшный ураганный огонь... Мимо пулеметного взвода прошел большой танк, который подошел с полевой дороги, не задев, к нашему несчастью, противотанковых мин».

Британские и французские войска за первый день боев потеряли около 100 танков.

Без преувеличения можно сказать, что танковая атака у Амьена потрясла воображение немецких военноначальников. Вот, что написал Людендорф 11 августа: «Посланные главной квартирой штабные офицеры доносят, что поражение 2-ой армии объясняется следующими фактами: войска были захвачены врасплох массовой атакой танков и терялись, когда танки, прошедшие под покровом естественного и искусственного тумана, внезапно появлялись в их тылу… артиллерия, приданная резервным пехотным частям… была совершенно недостаточна для оказания нового сопротивления… против прорвавшегося неприятеля и против танков». А вот приказ по 21 немецкой пехотной дивизии от 15 августа 1918г.: «Недавние бои показали, что наша пехота способна к отражению неподержанной пехотной атаки неприятеля и не нуждается в нашем заградительном огне. Наоборот, массовая атака танков, подобная выполненной неприятелем в недавних боях, требует более сильных оборонительных артиллерийских мер. Обязанность пехоты заключается в том, чтобы не допускать продвигающегося под прикрытием танков неприятеля (пехоту, кавалерию или аэропланы (-!!!)) к нашей артиллерии, с тем, чтобы дать последней свободу действия для выполнения ее главной роли, т.е. борьбы с танками».

Осенью 1918-го немцы большую ставку делали на линию «Гинденбурга» (Рис.1265, Рис.1266).

 

Рис.1265 – Линия Гинденбурга на карте и вид с воздуха.

 

Рис.1266 – Линия Гинденбурга на земле.

 

В целом, артиллерии отводилась главная роль в противотанковой обороне. Но пушки оказывались бессильны, когда танковые атаки производились под прикрытием тумана или дымовой завесы и в сопровождении стрелков и пулеметчиков, при­водивших к молчанию выдвинутые вперед про­тивотанковые орудия. Поэтому артиллерийский огонь дополнялся противотанковыми рвами шириной 3–5 м (Рис.1267) и баррикадами.

 

Рис.1267 – Французские танки, расстрелянные у противотанкового рва.

 

В качестве заграждений немцы стали применять надолбы в виде рельсов, вкопанных с наклоном 45° на расстоянии 1,5-2 м друг от друга. У Сент-Этьенна применялись барьеры из железобетонных столбов высотой 2,5 м и шириной 1,75 м, соединённых стальным тросом, на который даже подавали напряжение. Иногда несколь­ко рельсов скрепляли болтами, протягивали между ними проволоку. Использовали нагро­мождения бревен, повозки с камнями, «стены» из пней, залитые бетоном. Улицы перегоражи­вали бетонными пирамидами, располагая их в шахматном порядке и усиливая рельсами. Случалось, что легкие танки просто обходили препятствия. Зато тяжелые танки эффективно задерживались баррикадами на улицах и зава­лами на лесных просеках.

Не имея противотанковых мин, германские сапёры в качестве таковых использо­вали фугасные артиллерийские снаряды и бое­припасы для тяжелых минометов, снабжая их нажимным взрывателем мгновенного дей­ствия. Снаряды зарывались вертикально или с наклоном в сторону противника, накрывались нажимной планкой, замаскированной дерном. Поскольку считалось необходимым совершен­но разрушить танк – т.е., требовалось мощное фугасное действие - предпочитали 24-см и 30-см снаряды. Но минные заграждения зачастую были слишком разрежены, и сила фугасов оказывалась бесполезной. Недостаток пытались компенсировать, соединяя мины наложенными сверху попереч­ными брусками и дощечками так, чтобы танк обязательно нажал на брусок, а через него - на взрыватели одной-двух мин. С помощью артил­лерийских снарядов минировали и проволоч­ные заграждения («затаптывание» которых было одной из задач танков), используя взры­ватель с выдергиваемой чекой. Применяли и мощные фугасы, вмещавшие до 50 кг бризант­ной взрывчатки. Опыт вскоре показал, что такие заряды излишни, поскольку для обездви­живания танка достаточно перебить гусеницу и разрушить пару катков, для чего хватало и килограммового заряда. К тому же большие ямы под фугасы требовали времени и демаски­ровали минное поле - на аэрофотоснимках такие поля проявлялись в виде рядов точек. Придумали переносные быстро маскируе­мые противотанковые мины (Minefeld), имевшие вид плоских деревянных коробок размером примерно 250x205x50 мм, которые снаряжались стандартными шашками взрывчатого вещества (ВВ) и снабжались рукоятками для переноски и взрывателями нажимного действия или с чекой. На мины наносился камуфляж, что должно было затруднить обнаружение при открытой уста­новке на грунт. Использовались в качестве противотанковых мин и ручные гранаты.

О дей­ственности минных полей свидетельствуют британские опыты по созданию танка-траль­щика в конце войны.

В октябре 1918г. в немецкие войска начали поступать первые экземпляры 13-мм пулемета TuF (Tank und FLugzeug, «Противотанковый и зенитный») (Рис.1268).

 

Рис.1268 - 13,32-мм пулемет TuF (MG.18) на высококолесном полевом станке (лафете) с сиденьем для пулеметчика и креплениями для патронных коробок.

 

Это оружие разрабатывалось с середины 1917г., но из-за трудностей про­изводства дело двигалось медленно. Массовые поставки намечались на декабрь, но война закончилась раньше. По выражению австрийского генерала Л. фон Эймансбергера, «противотанковая винтовка являлась паллиативом, так как армия своевре­менно не могла получить принятых на воору­жение противотанковых пулеметов».

Вплоть до перемирия германцы демонстри­ровали локальные примеры относительно действенной ПТО.

17 октября у Тиельта фран­цузы попытались сбить небольшой германский арьергард атакой взвода танков «Рено» FT без пехоты. Но медленно двигавшиеся танки были расстреляны с 200 м замаскированным на окраине селения орудием.

25-26 октября 1918 г. близ Виллер-ле-Сен шесть «Рено» подорвались на тщательно замаскированном «свежем» мин­ном поле. 30 октября в том же районе один «Рено» был выведен из строя переносной миной, уложенной в высокой траве.

30 октября 507-й полк на «Рено» поддерживал атаку 47-й егер­ской и 153-й пехотной дивизий на позицию, занятую немцами вдоль дороги Гиз-Марль. Немецкие батареи, скрывавшиеся в перелес­ках, открыли огонь прямой наводкой по пехоте, отсекая ее от танков. Машины не получили повреждений, но были вынуждены вернуться. В результате французская атака окончилась ничем.

В целом, немецкая система ПТО была неплохо продуманной теоретически и подкреплялась специальными противотанковыми вооружениями - пушки, мины, ПТР, крупно­калиберные пулеметы, бронебойные боеприпасы. Однако объ­единение различных ее мероприятий и средств происходило быстрее на бумаге, чем на практи­ке. К тому же германской ПТО была присуща некоторая пассивность - немцы реагировали на события, но не пытались их предвидеть. Выработанная схема годилась для заблаго­временно занятой обороны. В наступлении она не работала. В результате первых встречных танковых боев открылось, что сам танк может выступать эффективным элементом ПТО.

В ходе боевых действий танковые части союзников несли потери от разных элементов ПТО немцев в различных пропорциях. До 98% боевых потерь (речь идет именно о боевых потерях, без учета потерь из-за технических неисправностей) танков союзники несли от огня немецкой артиллерии. Из всех артиллерийских средств немецкой армии наиболее перспективными выглядели мобильные «моторные орудия».

Инженерные боеприпа­сы, противотанковые средства ближнего боя были еще слишком «сырыми». Отчасти, из-за несовершенства вооружения не получила широкого развития пехотная противотанковая группа. Обозначившиеся в обороне «форты» можно считать прототипом противо­танковых опорных пунктов - только отдален­ным, поскольку еще требовалась специ­альная противотанковая артиллерия и про­тивотанковые средства пехоты. Правда, и такие «форты» могли задержать танковую атаку, нарушив взаимодействие машин с пехотой.

О роли различных средств ПТО можно судить по распределению потерь фран­цузских танков в период с 18 июля по 11 ноября 1918г., т.е. в последние четыре месяца войны, когда танки применялись часто и в большом количестве, а у немцев были в наличии различные средства обо­роны.

Потери танков:

от артиллерий­ского огня - 301 танк «Шнейдер» и «Сен-Шамон», 356 «Рено» FT;

от противотанковых мин - 3 «Шнейдера», 13 «Рено» FT;

от оружия пехоты - 3 «Шнейдера», 1 «Рено» FT;

по неизвестным причинам - 1 «Шнейдер», 70 «Рено» FT.

Впрочем, союзники учились подавлять немецкую ПТО. Даже на фоне достигнутого союзниками общего огневого превосходства были заметны результаты борьбы их артиллерии и танков с передовыми германскими противотанковыми орудиями. В Табл.13 приводятся соотношения потерь танков Антанты и герман­ской артиллерии (по данным авторов Г.Ф. Бирюкова и Г.В. Мельникова, «Борьба с танками»).

 

Таблица 13 – Соотношение потерь танков Антанты и герман­ской артиллерии.

	Потеряно танков Антантой	Потеряно орудий немцами
Камбре, ноябрь 1917г.	49 шт.°	100 шт.
Виллер-Котере (лес Рец), июль 1918г.	102 шт.	700 шт.
Амьен, август 1918г.	100 шт.	400 шт.

°Показатель серьезно отличается от наиболее часто приводимых в литературе цифр.

 

Но не столько танки, сколько их непосредственное сопровождение позволяло эффективно преодолевать ПТО. Например, вот, что воспоминает бывший начальник штаба 4-й британской армии генерал-майор Монтгомери о бое за селение Марселькав в ходе операции у Амьена: «Между тем туман рассеялся; теперь неприя­тельская полевая и противотанковая артил­лерия, стоявшая восточнее селения, повела с открытых позиций сильный огонь по нашим танкам. К несчастью, этим огнем были нане­сены тяжелые потери танкам и их экипажам. Чтобы компенсировать это, 5-й канадский артиллерийский дивизион и 2-й батальон канадского пулеметного корпуса настолько успешно поддержали атаку, что 19-й и 21-й [танковые] батальоны к 7:55 уже смогли достичь своей цели».

Если на Западе немцы боролись с танками, то на Востоке им приходилось иметь дело с броневиками. На протяжении всей миро­вой войны русская армия применяла броне­вики намного активнее своих союзников и противников. Причем применяла, прежде всего, как боевое средство – это было возможно за счет того, что Восточный фронт был более растянутым, менее плотно «населен» огневыми средствами, оставлял для действий бронеавтомобилей больше места, чем на Западе. «Боевые выезды» имели лишь местное тактическое значение, но заставляли немцев отчаянно обороняться - стрелять бронебойными пулями, из полевых орудий, устраивать завалы и барри­кады на дорогах.

К концу войны в Германии наметился качественный скачек в средствах вооружения ПТО. Сначала появился весьма перспективный 13-мм пулемет TuF (MG.18), а вдогонку ему фирмой Ehrhardt готовился еще более мощный пулемет калибра 20 мм. Имея массу всего 35 кг, это оружие могло превратить в решето любой танк союзников. К счастью для англо-французских и американских танкистов этот пулемет был готов только в 1920г. Согласно Версальскому договору 1919г., Германии запретили иметь не только танки и пушечные бронемашины, но и крупнокалиберные («противотанковые») пулеметы - очевидно, победители находились под впечатлением от применения германского противотанкового оружия в мировой войне.

Опыт борьбы с танками на Западном фронте и с бронеавтомобилями на Восточном пригодился германским фронтовикам уже дома - во время революционных уличных боев 1919 года. Немецкий писатель К. Грюнберг так описал столкновение повстанцев с тяжелым бронеавтомобилем Фрайкора в рассказе «Броневик «Анна-Мария»: «Лотта вспомнила: Альфред рассказывал ей, как однажды в далекой России... они преградили путь вражескому броневику: «Понимаешь, эти махины можно остановить, навалив наискось улицы деревья». Неужели она произнесла эти слова вслух? Окружающие вдруг закричали, чтобы тащили топоры и пилы». И броневик в рассказе действительно был остановлен и захвачен.

К опыту противотанковой обороны 1916-1918гг. в Германии подошли очень вниматель­но не только спартаковцы. Далеко не все согласились с утверждением Людендорфа, что «наилучшим оружием против танков были нервы, дисциплина и бесстра­шие». Наблюдатели (например, автор военных мемуаров Шварте) заметили, что очень ценными для ПТО выступают разного рода малокалиберные орудия на автомобильных уста­новках. Подобные мобильные истребители танков неодно­кратно приносили большую пользу; тем не менее, вопрос о полноценном противотанковом орудии до конца войны разрешен не был. Только в 1928г. фирма «Рейнметалл» разработала 37-мм противотанковую пушку ТаК 28. Для своего времени она оказа­лась наиболее современным и перспективным образцом и стала основой не только герман­ской пушки РаК 35/36, но и для советских 37-мм противотанковой пушки обр. 1931 г. и 45-мм обр. 1932 г., и японской 37-мм Тип 97, и амери­канской 37-мм М3. Уже в годы WWII получила развитие тема пехотных противотанковых групп - группы «истребителей танков» активно дей­ствовали в составе воюющих армий.

Однако один из самых важных выводов – о том, что только сам танк или бронированная САУ может стать наиболее адекватным средством ПТО как в обороне, так и в наступлении - еще требовалось осознать. Гудериан позже писал: «Предна­значенные для этого в каждой армии 10 поле­вых орудий, возимых на обыкновенных грузови­ках, не являлись полноценным средством про­тивотанковой обороны... Главное, не хватало одного - массового изготовления собственных танков как доказательства признания того, что значение последних оценено как в атаке, так и в обороне».

* ПТО союзников.

Немецкое весеннее наступление 1918г. показало неготовность Антанты к борьбе с гер­манскими танками. Крайне немногочисленные германские танки успевали продвинуться весьма глубоко, прежде чем на них реагировала артиллерия союзников. Пехота же оказалась совершенно беспомощ­ной, хотя британским солдатам предписыва­лось использовать против танков ружейные гранаты.

Видимо, успокоенные своим первенством англичане и французы почти не занимались проблемами ПТО. Правда, пишут, что примерно с 1917г. известный французский разработчик артиллерийских систем Filloux (French Chef d’escadrons; англ. - Chief of squadrons) приступил к проектированию специального орудия для борьбы с бронированными целями. В результате, в 1918г. получили опытный образец 13-мм противотанкового ружья на лафете 37-мм траншейной пушки TR SA 16. (Рис.1268а)

 

Рис.1268а – 17 mm Filloux anti-tank gun.

 

Некоторые находят, что ружье Filloux конструктивно было похоже на немецкое противотанковое ружье Tankgewehr. Французское орудие стреляло патроном 17х209 мм с начальной скоростью 1000 м/с. С окончанием мировой войны французы закрыли тему противотанкового ружья. Также как была прекращена и разработка 20-мм противотанкового «пулемета» Delaunay-Belleville’s 20 mm “anti-tank machine-gun”. В качестве орудия для поражения бронетехники выступала траншейная 37-мм пушка TR SA 16. (Рис.1268b)

 

Рис.1268b - 37-мм пушка TR SA 16.

 

     Масса в боевом положении 108 кг, в походном – 160,5 кг. Длина ствола 740 мм. Угол возвышения от - 14° до 21°. Угол поворота: вправо - 22°, влево - 16°. Расчет 7 чел. Снаряд 37х94 mm. (Рис.1268с)

 

Рис.1268с – Во французской армии пушка комплектовалась фугасными снарядами Obus explosif Mle1916 массой 0,555 кг с 30 г взрывчатки.

 

     Начальная скорость снаряда 367 м/с. Скорострельность 25 выстр./мин (средняя). Прицельная дальность 1500 м, максимальная дальность 2400 м.

Во Франции к концу войны в рамках формирования траншейной артиллерии созда­ли и противотанковую артиллерию (D.C.T.) в составе нескольких отдельных батарей, но по окончании войны ее ликвидировали.

* Русские идеи.

Вопрос противотанковой обороны начал подниматься в среде русского генералитета уже после первых сообщений о действиях английских танков. У русского командования не возникало сомнения в способности Германии приступить к скорой постройке собственных танков, тем более что действия германских тяжёлых бронеавтомобилей (БА) на Русском и Румынском (в 1916г.) фронтах оказались весьма успешны.

Уже 1 декабря (старого стиля) 1916 года Инженерный Комитет Главного военно-технического управления (ГВТУ) признал, что «лучшими средствами для борьбы с подобными автомобилями (танки тогда относили в России к типу БА) могут служить, главным образом, артиллерийский огонь и фугасы». В качестве возможных средств борьбы указывались удлинённые заряды Семёнова, созданные для подрыва заграждений, большие треугольные рвы и управляемые наземные мины.

Вскоре Ставка получила некие сведения о постройке в Германии двух типов танков — тяжёлого и лёгкого. Косвенным подтверждением этого служит любопытный приказ командующего войсками Юго-Западного фронта генерала А. А. Брусилова (Рис.1269) № 0234 от 8 января 1917 года.

 

   

Рис.1269 - Алексе́й Алексе́евич Бруси́лов (1853-1926гг.), генерал от кавалерии с 1912, с 14 марта 1916г. по 22 мая 1917г. командующий войсками Юго-Западного фронта. Считается одним из лучших русских полководцев Первой мировой войны.

 

     В нем, в частности, указывалось: ««Есть сведения на то, что германцы уже построили два типа «тэнк»: один низкий, вооружённый пулемётами, другой большого типа, размером с железнодорожный вагон…с пулемётами и приспособлением для выпуска ядовитых газов…». Что касается танка размером с железнодорожный вагон, то, действительно, 22 декабря 1916г. был выполнен проект машины A7V, а его деревянный макет был построен 16 января 1917г.! То есть, Брусилов пишет свой приказ, когда еще только велась постройка деревянного макета германского тяжелого танка. В отношении «низкого» танка, вооруженного пулеметами, то тогда о возможности и целесообразности разработки подобной машины в Германии велись лишь дискуссии в узком кругу посвященных. Получается, русская разведка практически в режиме реального времени передавала информацию о новейших разработках (нет, даже намерениях!) немцев в области танкостроения, тогда как ни англичане, ни французы сведений о такой деятельности не имели. Впрочем, можно допустить, что немцы нарочно дезинформировали русскую сторону о темпах и масштабах работ по созданию танков, чтобы, так сказать, припугнуть противника.

Далее Брусилов продолжает: «Приказываю предупредить всех без исключения нижних чинов о возможности появления неприятельских «тэнков» и объяснить доступным им языком их устройство, дабы выход этих чудовищ современной техники не мог бы быть для войск неожиданным… Главное средство борьбы — это артиллерийский огонь. На каждом боевом участке надлежит теперь же разработать подробные соображения по организации надлежащей встречи «тэнков»… Необходимо сосредоточенный огонь по «тэнку» направлять с возможно большего фронта… Шрапнельный огонь необходим по сопровождающей «тэнк» пехоте, которая будет стремиться воспользоваться «тэнком» как подвижным фортом… Приобретает особое значение организация связи войсковой разведки и передовых окопов с наблюдательными артиллерийскими пунктами… Пехота выдержанная, стойкая, удерживающая окопы в своих руках и пропустившая «тэнки», неминуемо приобретает их как славный и заслуженный трофей своего мужества». Интересно, что Брусилов довольно детально, хотя и неточно (в реальности немцы запрещали пехоте приближаться к своим танкам) описывает возможную немецкую тактику взаимодействия пехоты и танков, где танк играет роль подвижного форта. В следующем приказе Брусилова № 0239 от 15 января были даны указания по применению фугасов: они должны были устанавливаться на путях вероятного движения танков, впереди или внутри проволочных заграждений, содержать не менее 20 фунтов взрывчатого вещества, подрываться дистанционно или автоматически — с помощью чувствительных замыкателей Бродского.

Разумеется, такие взгляды Брусилова родились не на пустом месте. Этому способствовал и тщательный анализ опыта борьбы с бронеавтомобилями. В русской армии к тому времени уже нашли применение бронебойные винтовочные пули: заказы на них ГАУ выдало ещё в мае 1915 года. Всего было заказано более 36 млн. пуль системы штабс-капитана Кутового со стальным сердечником, предназначенных «для стрельбы по бронеавтомобилям и стрелковым щитам». Любопытно предложение поручика Е. Лалетина, поданное 17 сентября 1915 года в Отдел изобретений ЦВПК. Лалетин считал полезным использовать против бронеавтомобилей «наши крепостные ружья (20-мм, 32-мм ружья Гана обр. 1877 г.) … сила их была рассчитана так (речь идет о пуле с твёрдым сердечником), чтобы пробивать туры с землёй». Нетрудно увидеть здесь идею противотанкового ружья. Однако Отдел изобретений вынужден был констатировать, что «старых крепостных ружей в цейхгаузах уже не имеется». Стоит упомянуть и сделанное в конце 1914 года предложение штабс-капитана В. А. Мгеброва (одного из ведущих специалистов по бронеавтомобилям) применять против бронеавтомобилей 40-мм фугасную ружейную гранату его системы.

В марте 1917 года (- тогда в Германии только прошли крайне неудачные испытания немецкого Marienwagen I mit Panzeraufbau) по инициативе штаба 7-й армии Юго-Западного фронта отдельной брошюрой были выпущены «Указания по борьбе с танками». Против танков предлагалось использовать кинжальные взводы, выделенные от батарей 76,2-мм полевых пушек, траншейные 57-, 47- и 40-мм скорострельные пушки (имевшие в боекомплекте бронебойные снаряды), располагаемые в две линии в шахматном порядке фугасы (заряд увеличился до 40 фунтов), ручные гранаты, лёгкие мины, противотанковые рвы. Отметим предложение использовать подвижные мины, подтягиваемые на пути движения танков из передовых окопов. Начальник инженеров фронта в своих дополнениях к приказу № 0234 добавил к этому «малые фугасы», плоские самовзрывные мины Ровенского, а также предложил минировать противотанковые рвы.

Несколько слов стоит сказать о подвижных минах. Вопрос этот не был нов и уже находился в разработке, когда 16 апреля 1917 года Г. А. Безсонов предложил «прибор для борьбы с тэнками» в виде самоходной колёсной мины. Инженерный Комитет ГВТУ заметил в резолюции от 1 мая: «У нас имеется уже несколько управляемых самодвижущихся мин, которые выдержали испытания». Интересный проект подал в ГВТУ 17 января 1917 года прапорщик Э. Назариан: его самодвижущаяся мина имела гусеничный ход, корпус, «напоминающий по своим очертаниям английские tanks», двигатель внутреннего сгорания или на сжатом воздухе, заряд в 50 пудов (800 кг) взрывчатого вещества и дистанционный взрыватель. Проект был отклонён, как и рассматривавшийся 26 января проект мины «Гидра» техника Н. Алексеева с электродвигателем и электрозапалом. Из Франции поступали сообщения об испытании на фронте «подвижной мины лейтенанта Маттэй» - еще раньше, в 1915г. французские конструкторы Aubriot и Gabet предлагали варианты самодвижущейся электрической сухопутной торпеды Torpille Terrestre (Рис.1270).

 

 

Рис.1270 - Варианты Torpille Terrestre.

Масса машины 200 кг. Управление осуществлялось по двум электрическим проводам, закрепленным в кормовой части корпуса.

 

Все эти мины предназначались для подрыва проволочных заграждений или полевых укреплений.

В марте 1917 года начальник Штаба Верховного Главнокомандующего генерал-адъютант В. М. Алексеев утвердил проект «Наставления для борьбы с неприятельскими сухопутными броненосцами». К уже перечисленным средствам здесь были добавлены огнемёты и применение бронебойных пуль. Рекомендовалось заблаговременно перегруппировывать на танкоопасные направления подвижные части — конницу с артиллерией, бронечасти, самокатчиков — то есть создавать мобильный противотанковый резерв. Пушечные бронеавтомобили уже считались в Русской армии одним из средств борьбы с бронемашинами противника и также могли привлекаться к борьбе с неприятельскими танками.

В 1917г. В. Ф. Кирей в книге «Артиллерия обороны» обобщил вопросы стрельбы артиллерии по танкам.

Как показали события, готовность и возможности Германии в области боевого применения танков были переоценены. Немецкие танки по времени не могли быть применены на Восточном фронте, да такое их применение и не планировалось. Таким образом, при крайне скудных, больше опирающихся на слухи данных о возможных параметрах танков противника русская сторона выработала вполне верную «противотанковую тактику», причём за год до того, как немногочисленные германские танки привели в замешательство английские и французские части на Западном фронте. Заметим, что в Русской армии «противотанковую тактику» разработали практически в то же время, что и в германской, на деле познакомившейся с реальными танками.

Положения, выработанные специалистами Русской армии, вошли в первое наставление Красной Армии по борьбе с танками, изданное РВС РСФСР в 1918 году, и отчасти были использованы в октябре 1920 года в бою на Каховском плацдарме.